Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

А пока… хотя Рэлла Надежда еще ни разу не выходила за пределы апартаментов. Видимо, дела не так уж и хороши, как уверяла Альгида. Иначе, какими силами можно было удержать в постели его Праки! Но пусть лучше отдохнет, поправится до прилета Праки Алланта.

И как сглазил: дверь распахнулась. На пороге — Рэлла Надежда в сопровождении Альгиды. Сильно похудевшая, бледная, но вполне живая. Без малейших признаков косметики, и прическа — обычный хвост, стянутый на шее строченой тесьмой.

Бернет, радостно улыбаясь, вскочил с места, вытягиваясь в парадной стойке.

— Давайте поедем, покатаемся на лодке, — .- как-то не совсем уверенно, предложила она., - Для первого раза — на озере.

— Да, Рэлла Надежда! — Бодро отозвался Бернет и распахнул перед своей Праки дверь в коридор. Она вышла и, уже несколько раз шагнув, оглянулась:

— А где Кадав?

— Вот оно! — Целых семь дней Бернет ждал и боялся этого вопроса. Был не один десяток вариантов подходящего ответа, и все они одновременно вылетели из головы. И непослушный язык начал заплетаться.

— Он… он не работает больше… Вам… наверное, придется… выбирать… нового телохранителя… на его место.

— Что?! Ушел и даже не предупредил? Ничего себе, клятва на верность!

За их спинами испуганные глаза Альгиды и приоткрытый рот, загороженный кончиками пальцев.

— Только бы не начала спрашивать, почему его нет! Только бы не спросила, что же случилось! — про себя молилась служанка.

И тут же резкий поворот встревоженного лица Праки:

— Так, что случилось? — словно эхо ее же собственных последних, мысленно произнесенных слов. — Ну! Я жду! — И уже более спокойно, но жестко и требовательно. — Сейчас возвращаемся, и вы оба мне все немедленно рассказываете, конспираторы хреновы! Покатались, называется!

Сели сразу же, в прихожей. Поневоле пришлось рассказывать, заранее готовясь к очередной вспышке гнева.

— И вы все это время молчали?! Бессовестные! Где моя аптечка?

Альгида немедленно сбегала, принесла, и подала, извиняясь:

— Но она почти пустая, Рэлла Надежда.

— Так это же не моя! Это аптечка Алланта.

— Но, Рэлла Надежда, мы все время, пока Вы болели, пользовались лишь этой…

— Все правильно! Она одна и была во дворце. Моя, скорее всего, так и осталась лежать в каюте «Бриза». Бернет, съезди, привези ее мне. Срочно!

Бернет вернулся, на удивление, скоро.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Надежда, заглядывая в аптечку. — Здесь еще кое-что осталось. Сейчас все в одну переложим и полетим в Стекольный!

— Сейчас? — ужаснулась Альгида — Но скоро стемнеет! И Вам же врачи еще не разрешали выезжать за пределы дворца.

— А я кого-то собираюсь спрашивать?

Дежурный механик в ангаре пришел в ужас:

— Рэлла Надежда, но люфтеры не прошли предполетную проверку! Вам нельзя лететь! Тем более сейчас, вечером!

— Вы хотите сказать, что обслуживающий персонал, которому и так, в основном, нечего делать, допускает, что люфтеры могут стоять в неисправном виде?!

— Нет! Нет, конечно же! — всерьез испугался механик впервые увиденной вспышки с трудом контролируемого гнева Рэллы Тальконы. — Просто Праки Найс не предупредил, как обычно, заранее, что Вы соизволите куда-то лететь. По правилам, машина всегда должна проходить предполетную проверку.

— Плевать я хотела на все проверки и предупреждения! Если мне нужно лететь — я полечу! Бернет! Заводи!

* * *

Полет прошел в глубоком молчании. Бернет лихо посадил люфтер, вопреки правилам, прямо на пустырь перед домом Кадава. И сразу же, еще не выходя наружу, с браслета по ноль второму коду вызвал охрану. На сей раз, с ним не пререкались и подчинились беспрекословно.

Надежда сама постучала в облупившуюся дверь. Открыла мать Кадава, но вместо того, чтобы пропустить нежданных гостей в дом, неожиданно спросила с порога, весьма агрессивно и недружелюбно:

— Что Вам еще нужно от моего мальчика? Разве он еще что-то Вам должен?

За такой тон в обращении к Рэлле Тальконы по правилам безопасности следовало бы сразу стрелять. Бернет, смущенный и растерянный, топтался сзади, не зная, что же ему делать.

— Кадав настолько плохо себя чувствует? — забеспокоилась Надежда.

— Он не сможет больше работать! Это Вы, Вы!.. Он бы не лежал сейчас в таком виде, если бы Вы не приказали ему бросить Школу!

— Но я не знала! Праки Граси, я, честно, ничего не знала до сегодняшнего вечера. Я тогда была не в том состоянии, чтобы хоть что-то помнить. — Надежда торопливо оправдывалась, словно школьница перед строгой учительницей. Обескураженная враждебным приемом, она плохо соображала, как продолжить трудный разговор.

— Он отказался от операции, наотрез. И врач сказал, что он… он… у него уже заражение крови началось… — женщина захлебнулась в рыданиях и, запоздало сообразив, КАК она разговаривала с Рэллой Тальконы, рухнула ей в ноги прямо в дверях.

— Праки Граси, — Альгида попыталась поднять женщину — может быть, Вы все-таки пропустите нас в квартиру?

Кадав лежал на единственной в доме кровати до подмышек укрытый лоскутным одеялом. Руки поверх одеяла вытянутые вдоль туловища — два бесформенных желто-зеленых свертка, положенные на пленку. А от повязки вверх, уже далеко за локти, расплывалась сизо-багровая опухоль. И запах стоял в комнате, сладковатый, тяжелый, резкий, заставляющий поначалу невольно задерживать дыхание.

Похоже, что он спал или был без сознания: глубоко запавшие глаза закрыты, губы запекшиеся, в кровяных трещинках.

Надежда подтянула табурет и села возле кровати, грустно смотря в лицо своего телохранителя. Видимо, почувствовав взгляд, он открыл мутные глаза, медленно обвел всех присутствующих и прошептал:

— Рэлла Надежда! Какой хороший сон! Наконец-то Вы мне приснились! — И забеспокоился, заметался, — Ведь это же Вы? Скажите, пожалуйста, что это на самом деле Вы?

— Ну, конечно же, я. Кому еще быть. Лежи, давай, спокойно и не дергайся.

— Как хорошо!.. Я бы никогда не сказал вам во дворце… А здесь, во сне, можно. Я люблю Вас, Рэлла Надежда.

Надежда положила ладонь ему на лоб.

— Успокойся. Все хорошо.

— Хорошо, — тихим шелестящим эхом повторил Кадав, — у Вас рука прохладная… — и попросил, умоляя: Поцелуйте меня, пожалуйста. По-настоящему. И тогда уж умирать можно спокойно.

Надежда усмехнулась одними губами, пригрозила за спиной кулаком Бернету, отчаянно пытавшемуся привлечь внимание друга.

— Так уж сразу и умирать? Подожди пока. Не все сразу. — Дотянулась, и, взяв его лицо в свои ладони, длинным нежным поцелуем закрыла жесткие соленые губы. — А вот теперь все действительно будет хорошо, — шептала она, почти касаясь губами его щеки. — Ты чувствуешь, как жар уходит? Навсегда уходит. И боль уходит.

И, ненадолго задержав, переместила ладонь ему на глаза, заставляя опустить веки. — Спи. До-олго спи. И выздоравливай. Спи.

И, наконец, обернулась к очумевшему Бернету.